| #Пётр_Мамонов | #Happy_Birthday |
14-го апреля 1951-го года родился Пётр Мамонов – актер, музыкант, поэт – всё сразу и даже больше, и всегда через край. При жизни Мамонов прославился как самый православный из всех антихристов, когда-либо бравших в руки микрофон. Именно так он начинал свой путь — не понимая, для чего живет, на что ему такой необуздываемый бешеный характер... он искал себя в театре, кино, экспериментальной музыке, а нашел, как ни странно, в церкви, тем самым сделав жизнь достойной своего имени: абсурдной и ни на что не похожей.
Для участия в «Звуках Му» Мамонов пригласил Алексея Бортничука, своего младшего брата, Павла Хотина и Александра Липницкого, с которым был знаком с детства и которого обожал. В названии проекта по сей день остается недомолвка, ибо то, чем они занимались, назвать музыкой было довольно тяжело, ведь, помимо обычных инструментов, Мамонов искал вдохновение во внутренних стенках кастрюль и на обломках стульев — в общем, повсюду, где вдохновение обычно никто не ищет, из-за чего оно покрывается пылью, залеживается и приходит в непригодность.
То, чем занимался, музыкант называл «русскими сюрреалистическими снами», поэтому неудивительно, что его понятия о сюрреалистичном зачастую расходились с понятиями тех, кто тратил больше пяти минут на то, чтобы хотя бы примерно представить, чего от него хотят. Но справедливости ради в масштабе таланта Мамонову ни тогда, ни после никто не отказывал — и это несмотря на сложный, не склонный к человеколюбию характер.
Несмотря на довольно шебутной характер и любовь к поиску приключений на свою голову, Пётр Мамонов прожил долгую жизнь. Творить он не переставал даже в последние годы: издавал сборники «поэтических афоризмов» с размышлениями о религии и духовных поисках, в 2012-м поставил новый моноспектакль «Дед Пётр и Зайцы», а в 2015-м возродил «Звуки Му» с абсолютно новым составом. В 2017-м состоялась премьера его же спектакля «Как я читал Исаака Сирина» — о тексте, который Мамонов считал своей настольной книгой.
Последнюю выходку Пётр Мамонов совершил на похоронах: его гроб оказался слишком велик для вырытой могилы. Казалось бы, ничего такого, просто могильщики накосячили, но думая о том, как часто умерший поступал не как все, как сильно стремился к эпатажу и инакомыслию, невольно ухмыльнешься. Не такой как все, до самого конца он упорно переходил границы дозволенного — даже если это были границы его собственной могилы.
